MOSKAUSEE

Moskausee.

Зима. Бескрайнее озеро, окованное льдом. Ночь.

Маленькие острова расположены примерно на равном расстоянии друг от друга. На островах - огромные статуи древнегерманских Богов и героев - Одина, Бальдра, Локи, Зигфрида, Брюнхильд и др. Боги освещены сверхсильными прожекторами. Одину не нравится свет прожекторов - он брезгливо щурится. Зигфрид тоже сощурил глаза, но блаженно. Прекрасное лицо Бальдра выражает спокойствие и безразличие. Его длинные ресницы сияют золотом, кажется, он смотрит ресницами, а не глазами...

Фейерверк. На озере множество веселых конькобежцев. Праздник.

Ветер. Вьюга. Очень много снега. Но снег летает в воздухе и не желает падать - что-то отталкивает его от ледяного панциря. Нетронутая снегом поверхность озера идеально ровная, зеркальная.

От льда исходит слабое свечение, словно под ним не вода, а озеро света.

Появляются Ганс и Гретхен, красивые и стройные. Ему 27, ей 18. На них зимняя спортивная одежда 40-х годов, у обоих через плечо переброшены коньки, на Гансе легкий военный рюкзак, в руке - серебряная фляжка.

Ганс и Гретхен останавливаются у медной таблички на длинном стальном пруте, воткнутом в лёд.

ГАНС: Замёрзла? (протягивает Гретхен фляжку) С днем победы, Гретхен.

ГРЕТХЕН: За снег. (делает глоток, отдает фляжку Гансу)

ГАНС: За снег, и с днем победы. (пьёт)

ГРЕТХЕН: Как дивно! Мне бы в детстве такое озеро.

ГАНС: Ничего, оно есть у тебя сейчас.

ГРЕТХЕН: Снежная Королева любила бы здесь кататься.

ГАНС:  На санях?

ГРЕТХЕН: На коньках.

ГАНС: Прокатимся до Одина?

ГРЕТХЕН: Нет.

ГАНС: Мне надо.

ГРЕТХЕН: Зачем?

ГАНС: Ты же знаешь. Он целительный. Я заряжаюсь от него.

ГРЕТХЕН:  Он мертвый.

ГАНС: Он живой, но по-другому. Я смотрю ему в глаза всего 50 секунд, и я полон сил целых трое суток.

ГРЕТХЕН: Лучше к Бальдру. Я люблю только его. Остальные мёртвые... Особенно, Один.

ГАНС: Нет, они прекрасны.

ГРЕТХЕН: Один злой, он щурится на рассвет, а Бальдр улыбается, когда снег падает ему на длинные ресницы.

ГАНС: Хорошо, посмотрим, кто ближе. (подходит к табличке) Ноги не болят?

ГРЕТХЕН: Ноги не болят.

ГАНС: (читает по табличке) Маршрут №47. До острова  Бальдра по течению бывшей Москва-реки 1945 метров. До Одина против течения бывшей Москва-реки 1945 метров. Что будем делать?

ГРЕТХЕН: Пойдем туда. Что там? (указывает во тьму)

ГАНС: (достает из рюкзака карту) Котельническая, Космодамианская, Берсеневская, Ордынка. (произносит протяжно) Ордынка. Ы - чудовищная буква. Откуда они её взяли: у гуннов? у хазар?

ГРЕТХЕН: Какая удивительная вещь - лёд.

ГАНС: Лёд - не вещь, лёд - стихия.

ГРЕТХЕН: Самое удивительное в мире - это лёд.

ГАНС: А ты говорила: поедем в Венецию. Ничто не может сравниться с Москаузее... Фюрер сотворил красивейшее озеро мира. Озеро Зеркального Льда, Озеро Бескрайнего Скольжения.

ГРЕТХЕН: Спасибо ему за это...

ГАНС: (смотрит по карте) Ходили бы по Рождественскому бульвару пьяные рожи, гадили бы на Тверской, плевали бы на Никитский, произносили бы хазарскую букву Ы. (наклоняется, разговаривает в шутку через лёд) Эй, Орды-ынка... И что там еще? (смотрит по карте) Златоустинский, Спасоглинищевский ... Как вы жили с такими названиями? (говорит кому-то невидимому подо льдом) Подводное царство... Московитянки, ставшие водяными девами... Товарищи с ... (смотрит по карте) Покровского бульвара, ставшие подлёдными господами ... Большевики омутов и водокрутов, красные нави, русалки с Большого Каретного, лоскотухи с Новой Басманной... Поехали к Бальдру.

ГРЕТХЕН: Не хочу.

ГАНС: Я же сказал: к Бальдру. А потом в кино, на «Зигфрид поражает Фафнира».

ГРЕТХЕН: Не хочу.

ГАНС:  Что ты загрустила? Посмотри, какой мир вокруг нас... Мы молоды, сильны, мы празднуем день победы. Германия сильна как никогда, у фюрера родился наследник, наши Боги любят нас... Гретхен, нельзя унывать - столько всего замечательного впереди.

ГРЕТХЕН: Ганс, мне не по себе... (осторожно, как балерина, наступает на лёд, всматривается, вслушивается) Я чувствую, там, подо льдом, Москву. Дома и бульвары Москвы смотрят на нас из озера.

ГАНС: Баварские девушки отличаются богатым воображением.

ГРЕТХЕН: В московских парках бесшумно шелестят деревья... Все звуки замерзли, Москва онемела от холода, словно Снежная Королева поцеловала её в голос, но она видит нас.

(Сияние, исходящее ото льда, становится ярче.)

Они там, подводное течение уносит их замерзшие души... (пауза) Ну ладно, что это я? Как говорят в деревнях: кажется - ущипни себя?

ГАНС:  Это не кажется - это снится наяву. Такое случается с людьми, особенно с такими мечтательными как германцы. Мне самому иногда снится, что мы проиграли, и что меня убило в 43-м где-то на Волге. И вообще, когда здесь был нормальный город с домами и улицами, это не было настоящей Россией. Вот этa ровная поверхность и есть настоящая Россия. (обнимает Гретхен) Пойдем я расскажу тебе их  любимую сказку - о городе, ушедшем под воду.

Ганс и Гретхен уходят. Что-то изменилось на Москаузее. Вьюга завыла сильнее, словно хор, лишенный слуха, вдруг запел букву Ы.

ГРЕТХЕН: Ганс!

ГАНС: Не оборачивайся. Только, не оборачивайся  - это вьюга.

Гретхен оборачивается.

ГРЕТХЕН: Ганс! Смотри! Это не вьюга, это те русские, которые жили бы здесь, не будь вместо их города озера.

ГАНС:  История не терпит сослагательных наклонений. Ведь фюрер сотворил Москаузее... (пауза) Leben ist nur ein Teil...

GRETHEN: Wowon?

HANS: Leben ist nur ein Ton...

GRETHEN: Worin?

HANS: Leben ist so nur der Traum eines Traumes...*

GRETHEN: Ich... liebe dich?

Ускользают.